Коррупция в Беларуси, по оценке главы государства, "из хронического заболевания переросла в раковую опухоль". Однако описывать социальные явления только черной или белой краской некорректно.

Коррупция есть зло. Согласие по поводу подобной оценки в Беларуси существует как на бытовом уровне, так и на всех прочих. Само происхождение слова "коррупция" от латинского corrumpere — "портить" не оставляет шансов найти аргументы в ее защиту.

Оценки внутренние совпадают с оценками внешними. Такие авторитетные международные организации, как Всемирный банк, МВФ и Transparency International, в своих рекомендациях всегда подчеркивают, что коррупция оказывает негативное влияние на экономический рост.

Коррупция неискоренима, так как порождена двойственной природой бюрократического труда. Зарплата чиновников относится к числу расходов, покрываемых в конечном итоге за счет потребителя, однако их деятельность определяется волей начальства. Это приводит к ситуации, когда потребитель получает необходимую услугу от чиновника, но не может напрямую повлиять на его деятельность. Отсюда логичный вывод: рост коррупции напрямую связан с увеличением вмешательства государства в экономику.

Для того чтобы в этом убедиться, достаточно ознакомиться с индексами восприятия коррупции (ИВК). Тройку стран с минимальным уровнем коррупции в 2007 г. составили Дания, Финляндия и Новая Зеландия. Эти же страны находятся в верхней части списка по индексу экономической свободы.

Но в реальной жизни не все так однозначно. "Вспомните начало 1995-го, белорусское общество подошло к грани пропасти: преступность, коррупция в условиях безвластия" (из доклада А. Лукашенко на втором Всебелорусском народном собрании). Неудивительно, что победитель первых президентских выборов в Беларуси провел свою избирательную кампанию под лозунгами усиления государства и борьбы с коррупцией. Результат превзошел самые оптимистичные прогнозы. Власть, "поднятая из грязи", нанесла коррупции сокрушительный удар. По данным Transparency International, в 2002 г. по ИВК Беларусь оказалась в группе стран-лидеров (36-е место).

Но то, что произошло потом, войдет в историю как "белорусский парадокс": 2003 г. — 53-е место, 2004 г. — 74-е, 2005 г. — 107-е, 2006 г. — 151-е и 2007 г. — 150-е! Приведенная динамика хорошо согласуется и с результатами опросов, проводимых социологами зарегистрированного в Литве Независимого института социально-экономических и политических исследований (НИСЭПИ). В июне 2006 г. на вопрос: "Насколько широко распространена коррупция в белорусской власти?" только 5% респондентов полагали, что никто из чиновников не берет взяток.

"Белорусский парадокс", однако, заключается не в стремительном росте коррупции, а в том, что в стране, вопреки представлениям Всемирного банка и МВФ, одновременно столь же стремительно рос ВВП (на 8,9% ежегодно).

А теперь сделаем разворот на 180 градусов и посмотрим на проблему не из кабинетов Всемирного банка, а из одного из залов Кремля, в котором за "круглым столом" собрались члены Общественной палаты при президенте РФ. Тема встречи — обсуждение результатов исследования "Природа и структура коррупции в России", проведенного Институтом общественного проектирования в 2007 г.

Процитируем первый абзац итоговой части исследования: "Коррупция является нелегальным каналом в целом абсолютно позитивного и необходимого процесса воздействия общества на власть. И если коррупция становится проблемой, угрожающей устоям государства, — а у нас ситуация, как видно из результатов исследования, именно такова — значит, в самой системе взаимоотношений общества и государства что-то весьма неблагополучно".

Непросто принять такой тезис, но в своих выводах авторы "шли от жизни".

Сегодня российскому обществу (впрочем, как и белорусскому) в силу слабого учета политиками реальных интересов избирателей трудно влиять на обеспечение своих интересов через представительную систему. В результате отдельные люди и деловые организации реализуют свои интересы "не на стадии принятия закона, а на стадии его исполнения".

Влияние общества на власть через представительные учреждения (лоббирование) является абсолютно здоровым явлением. Они ведь и формируются для представительства интересов своих избирателей. А вот лоббирование интересов через исполнительную ветвь власти — это и есть коррупция.

Как же с ней бороться? По мнению авторов исследования, для этого "необходимо развивать парламентаризм и партии". Подобный вывод заставляет по-иному взглянуть на природу коррупции. Согласно устоявшемуся представлению, коррупция — это использование должностным лицом своих властных полномочий и доверенных ему прав в целях личной выгоды, противоречащее установленным правилам.

Иными словами, причина коррупции — в коррупционере (должностном лице), который извлекает административную ренту из своего монопольного положения в системе принятия решений. Поэтому вполне естественно, что для снижения уровня коррупции необходимо усиливать контроль над этим самым "лицом" (в том числе и со стороны гражданского общества) и упрощать правила, в рамках которых "оно" действует. Выполнение как первой, так и второй задачи предполагает активное нормотворчество. Выражаясь словами Лукашенко, требуются "законы, указы, декреты президента, распоряжения, постановления правительства, чтобы мы однозначно могли "раскрепостить" человека".

Но существует и принципиально иное определение коррупции. Согласно мнению российского экономиста С. Кордонского, "наша коррупция — это система действий членов гражданского общества, позволяющая им добиваться своих целей вопреки государственным нормам, правилам и законам и использующая чиновников — работников государственного аппарата для удовлетворения своих потребностей".

Обратите внимание на слово "наша" в определении С. Кордонского. Коррупция, таким образом, подразделяется на "нашу" и "не нашу". Это "не наша" восходит к латинскому глаголу "портить". У "нашей" иная этимология. "Наша" коррупция рождена стремлением простого человека элементарно выжить в условиях всесильного государства, когда "не подмажешь — не поедешь". Поэтому трижды прав председатель Комиссии Общественной палаты РФ по экономическому развитию и поддержке предпринимательства В. Фадеев: "Если бы коррупция вдруг в одно мгновение сегодня исчезла в стране, то жизнь бы остановилась, вся — политическая, деловая, и средства массовой информации не нашли бы денег, чтобы освещать эту жизнь".

Подтвердим сказанное на обобщающем примере: по данным исследовательского центра "Индем", доходы коррумпированных чиновников превышают треть национального бюджета России. Вклад предпринимателей в "общий котел" составил в 2007 г. 33,5 млрд. USD — такова их плата за право заниматься бизнесом в стране с якобы рыночной экономикой. И если в Беларуси коррупция переросла в "хроническое заболевание", то в России, по словам президента Медведева, она "превратилась в системную проблему". Продолжим тему разделения коррупции на "нашу" и "не нашу", обратившись к недавно опубликованной на русском языке статье профессора кафедры бизнеса Канзасского университета Д. Хьюстона "Способна ли коррупция улучшить положение дел в экономике".

Согласно статье, в государствах со стабильной ситуацией и эффективным законодательством негативные последствия от коррупции могут превышать позитивные в 50-100 раз. Однако в том случае, если в стране нет отлаженной системы управления и плохо развито законодательство о защите собственности, коррупция может дать неожиданно сильный положительный эффект. Все дело в том, что коррупционная деятельность бывает двух видов: ограничивающая экономические возможности и расширяющая их.

В первой ипостаси она выступает, когда, например, частные компании защищают себя от конкурентов с помощью государства. "Но коррупция может приводить и к расширению масштабов экономической деятельности — в частности, когда граждане, подкупая чиновников, уклоняются от выполнения неразумных законов. Именно на этой основе строится теневая экономика".

Таким образом, в зависимости от "системы координат" одно и то же коррупционное явление может не только трактоваться различным образом, но и приводить к разнонаправленным последствиям. В качестве примера обратимся к взяткам.

Далеко не всегда они являются результатом вымогательства со стороны обладателей административных ресурсов. В "наших" условиях "наши" взяткодатели (частные лица, бизнесмены и т. п.) гораздо чаще сами выступают в качестве инициаторов передачи взяток "нужному человеку". Для выхода на такого человека порой приходится выстраивать сложные цепочки из родственников и знакомых, проявляя при этом завидную креативность.

Подобная креативность предполагает самоокупаемость взятки, а потому осуществляется на основе анализа рентабельности. Как справедливо отмечает Д. Хьюстон, "по логике взятки бы просто не давались, если бы стоимость продукции, выпускаемой предприятием, не превышала подобных, а также всех других издержек, связанных с ведением бизнеса".

Следовательно, коррупция способна создавать стоимость. Она позволяет осуществлять продуктивные инвестиции, которые в ином случае были бы невозможны. Но этим положительный эффект от "нашего" типа коррупции не ограничивается. Если бы граждане снизили свою нелегальную экономическую активность и перестали давать взятки, это подтолкнуло бы государство к еще большей централизации экономической и политической жизни. Напротив, открыто декларируемая борьба с коррупцией может стать катализатором позитивных экономических реформ.

Согласно официальной доктрине, белорусская стабильность базируется на динамичном развитии экономики, сильной и эффективной власти, государственной идеологии и на конструктивно настроенных массовых общественных организациях (профсоюзных, молодежных, ветеранских). К данному списку следует с уверенностью добавить и коррупцию.

Во-первых, как уже отмечалось выше, она вносит существенный вклад в "динамичное развитие экономики". Во-вторых, благодаря коррупционному механизму становится возможным согласование многочисленных конфликтов интересов как внутри "вертикали" власти, так и между властью, бизнесом и населением.

Но есть еще и "в-третьих". Несмотря на массовость явления, принятие конкретных коррупционных решений возможно только в режиме tet-a-tet. Подобный режим, как верно подметил российский социолог Л. Гудков, "блокирует и стерилизует любые формы социализации, солидарности". В коррумпированном обществе бессмысленно призывать граждан к совместному отстаиванию своих прав. В таком обществе куда эффективнее оказываются индивидуальные стратегии адаптации к репрессиям со стороны государства.

Повседневная жизнь в режиме постоянных забот по поводу покупки услуг у государства обессмысливает работу по выстраиванию представлений о будущем. Люди живут сегодняшним днем, а в случае ухудшения ситуации максимум, на что они способны, — это упаковать чемоданы и "ради детей" сменить страну проживания. Сотни тысяч белорусов уже так и поступили.

Подведем итог. В "наших" условиях коррупцию следует рассматривать как защитную реакцию "нашего" общества против произвола "нашего" государства. Поэтому любая официальная попытка развернуть борьбу с коррупцией в конце концов будет сведена к борьбе с обществом. Борьба эта никогда не прекратится. В ответ на очередную попытку загнать население в жесткие рамки репрессивного законодательства белорусские граждане через такие "социальные институты", как баня, охота, совместные застолья и т. д., будут поддерживать старые и налаживать новые связи, что не позволит "рамкам" окончательно сжаться.

За годы независимости белорусы прошли определенный путь по направлению к рынку. Они научились продавать калийные удобрения по цене 1.000 USD за тонну и завозить бананы, которые на городских рынках стоят дешевле местных яблок. Белорусы научились "крутиться", но не потому, что у них такие ценности, а просто иначе сегодня не выжить. Не в последнюю очередь к этому их подталкивает коммерциализация власти, то есть рост коррупции. Она придает системе определенный динамизм, без которого белорусская стабильность давно бы трансформировалась в банальный застой.

Белорусы и рынок

Вернуться в рубрику "Новости" |   Версия для печати