Михаил ГОНЧАР: "Третий "звонок" может стать погребальным"


Так считает известный украинский эксперт, президент Центра глобалистики "Стратегия ХХI" Михаил ГОНЧАР. С ним беседует корр. "БР".

— Украина и ряд европейских стран активно приглашают Беларусь к участию в создании нового нефтетранспортного коридора по поставкам каспийской нефти в Европу (Одесса — Броды). Но пока Беларусь является в этом проекте сторонним наблюдателем. На ваш взгляд, почему? Время терпит?

— У каждой страны свое измерение времени. Может быть, для Беларуси время и терпит, потому что есть дешевая нефть от большого брата. Пока. Только в один момент — отнюдь не прекрасный — можно обнаружить: время неумолимо, окно возможностей стремительно закрывается, шансы упущены. Ресурс времени, как известно, восстановлению не подлежит.

Белорусский вектор проекта Одесса — Броды — один из трех возможных направлений его развития. Эти три направления: западное, или словацкое (Одесса — Броды — южная "Дружба"), северо-западное, или польское (Одесса — Броды — Плоцк) и северное, или белорусское (Одесса — Броды — Мозырь).

Проект Одесса — Броды попал в поле внимания Беларуси еще в 1995 году, когда по заказу Минска украинский Институт транспорта нефти выполнил ТЭО его развития в направлении Мозыря с использованием реверса одной из двух ниток "Дружбы".

— Почему же потом Минск отказался от участия в проекте?

— Минск не отказывался. Он проявлял ограниченную активность, не выходя за рамки деклараций о намерениях. Главным для Беларуси было и остается сохранить преференции на российскую нефть. Поэтому любые намерения присоединиться к проектам диверсификации служат лишь этой цели.

— Белорусские власти рассчитывают на льготные поставки нефти и полную загрузку своих НПЗ, не исключая при этом приватизации заводов российскими нефтяными компаниями. Это верная стратегия?

— Это неоптимальная стратегия, хотя ее нельзя назвать неэффективной. Она приносит свои плоды. Но она сродни наркотику: формирует эффект привыкания и уверенности, что так будет всегда.

Полагаю, что белорусско-российские отношения и то, как они складывались в текущем десятилетии, должны были заставить власть в Минске извлечь соответствующие уроки. Главные из них таковы.

Постоянная политическая лояльность не гарантирует экономических преференций на вечные времена. Экономические льготы не могут быть бесконечными, кто-то должен платить. Политические и военные отношения в расчет не берутся, они являются для донора чем-то само собой разумеющимся.

Экономические преференции могут быть существенными, могут быть длительными, но не могут продолжаться бесконечно. То, что имеет начало, имеет и конец. И в 2004 году во время февральского газового кризиса, и в 2007 году во время нефтяного кризиса Минску ясно дали понять: платить раньше или позже придется. Если не деньгами, то активами. Наверное, в Минске ждут третьего "звонка", но он может оказаться и погребальным звоном для стратегических белорусских активов.

— О чем свидетельствует опыт приватизации украинских НПЗ российскими компаниями?

— Приватизация нефтеперерабатывающих мощностей в Украине началась в середине 90-х годов, когда проблематика диверсификации еще не была официально определена как государственный приоритет, а приватизация уже стала таким приоритетом в контексте экономической реформы. В результате приватизация в нефтяном секторе осуществлялась в отрыве от решения двух других важных задач: модернизации НПЗ и диверсификации нефтепоставок.

Считалось, что новые собственники НПЗ (российские компании) обеспечат и восстановление нефтепереработки в докризисных объемах, и модернизацию предприятий. Однако этого практически не произошло. Потому как новые собственники, получив в ходе непрозрачного процесса перерабатывающие мощности за символические средства и достаточно условные инвестиционные обязательства, ставили целью максимизацию прибылей и минимизацию затрат за счет максимального использования остаточного технического ресурса украинской нефтепереработки.

Это привело к плачевному состоянию и украинской нефтепереработки, и системы транспортировки нефти, и деформированному развитию внутреннего рынка нефтепродуктов, на котором все больше доминируют импортные готовые нефтепродукты.

— Какой, на ваш взгляд, должна быть политика белорусских властей в нефтяной отрасли?

— Вряд ли мнение зарубежного эксперта из неправительственного сектора может быть услышано. Тем более властями страны, проводящими достаточно моноориентированную внешнюю и экономическую политику. Тем не менее попробую сформулировать некое видение.

Беларусь обладает двумя из трех существующих компонентов нефтяного сектора: нефтепереработкой и нефтетранспортом. Конечно, есть и добыча, но за малостью величины вынесем ее за скобки.

Учитывая то, что Беларусь имеет достаточно модернизированную нефтепереработку и выпускает продукцию высокого качества, ее предприятиям нужен выход на рынки соседних стран, в том числе и стран ЕС. Но это невозможно без международной кооперации, без вхождения в альянс путем слияния с ведущими концернами, хотя бы из стран Центральной Европы.

Что касается нефтетранспорта, то необходимо думать о том, что будет после того, как РФ введет БТС-2. Конечно, можно верить обещаниям, что будет сохранен статус-кво. Но вряд ли тот, кто строит столь масштабную систему, станет заботиться о чужих трубах, даже если ему предложат их забрать по цене металлолома. Поэтому, опять же, нужна кооперация по перспективным нефтяным и нефтепродуктопроводным маршрутам с Украиной, Польшей, Балтийскими странами, Азербайджаном.

— Возможна ли интеграция белорусской энергетической системы в европейскую?

— Пока она виртуальна. Более того, со временем это становится все менее реальным, потому что идет процесс реинтеграции в российскую экономику, которая малосовместима с европейской.

Но это не значит, что не следует думать о возможных сценариях. Когда рухнет российская экономика (а она уверенно движется к такому сценарию, поскольку базируется на энергосырье и паразитарно-олигархическом капитале), у вас появится окно возможностей. Да, собственно, и не будет иной альтернативы. При условии, что из числа возможных альтернатив исключается автаркия албанского типа 50-х годов прошлого века.

— Зачем, на ваш взгляд, Россия создает явно профицитные мощности инфраструктуры по транспортировке энергоносителей (БТС-2, "Северный поток", "Южный поток")? Чем это чревато в перспективе для Беларуси и Украины? Как должны отреагировать страны-транзитеры на эту политику РФ?

— Давайте посмотрим на "Энергетическую стратегию России на период до 2030 года", которую недавно утвердило Правительство РФ. Там четко фиксируется, что к числу основных проблем относятся "сохранение зависимости российского экспорта от стран-транзитеров", "высокие транзитные риски экспорта газа в Европу".

Отсюда делается вывод и постановка задачи: "стимулирование строительства транспортной инфраструктуры для диверсификации рынков сбыта и направлений экспорта российских энергоресурсов на востоке, юге, северо-западе и севере страны". Как видим, западное направление, то есть Беларусь и Украина, в списке приоритетов отсутствуют.

Профицитные мощности создаются тогда, когда страна собирается использовать энергоресурсы и трубопроводную инфраструктуру в качестве энергетического оружия. Тогда наличие избыточных мощностей позволяет манипулировать направлениями, объемами и, соответственно, ценами. Позволит сталкивать страны-транзитеры лбами, жалуя одних за политическую лояльность и наказывая других за несговорчивость или строптивость. Не хочет Беларусь признавать независимость двух южнокавказских "бантустанов" в Абхазии и Южной Осетии — уменьшим объем транзита через ее территорию.

Что касается реакции стран-транзитеров, то они имеют такое же право, как и Россия, выбирать и реализовывать ту стратегию, которая позволит максимально загрузить имеющиеся транзитные мощности. Особенно если учесть, что основной пользователь желает переключить традиционные транзитные потоки на другую территорию. Поэтому снова возвращаемся к вопросу об альтернативных маршрутах транспортировки энергоресурсов из нероссийских источников, которые прокладывают себе путь на рынок ЕС.

— Что может гарантировать энергетическую и экономическую безопасность стране в сложившейся ситуации?

— Сиюминутно — ничего. Это не делается за год-два. А тем более если второе десятилетие подряд доминирует одновекторное развитие.

Азербайджан стал энергонезависимым государством, реализовав в партнерстве с западными компаниями проекты по добыче нефти на Каспии и осуществив масштабные трубопроводные проекты Баку — Супса, Баку — Тбилиси — Джейхан, Баку — Тбилиси — Эрзурум. Ныне покойный президент Азербайджана Гейдар Алиев являлся примером того, как эффективно реализуются долгосрочные стратегии укрепления независимости государства. Поэтому о нем будут помнить как о лидере с большой буквы.

Конечно, можно возразить, что Беларусь — не Азербайджан, она не имеет ни нефти, ни газа. Но можно ответить и так: если бы Баку проводил в 90-е годы такую же политику, как и Минск, то запасы его недр так и оставались бы в виртуальном измерении и никакая западная компания не пришла бы в эту страну.

Можно привести и другой пример: Чехия, которая соразмерна с Беларусью и тоже не имеет ни нефти, ни газа. Но она решила вопрос своей энергетической независимости через региональную кооперацию. А примеры Словакии и Болгарии, которые сохраняли сформировавшиеся зависимости, учат тому, как не следует делать. Они оказались во время газового кризиса в сложной ситуации и только благодаря ЕС смогли несколько уменьшить негативные последствия для себя.

Поэтому политический и экономический курс Беларуси, направленный на развитие страны как реально независимого государства с экономикой, не ориентированной на один рынок сбыта, а диверсифицированной, работающей в условиях кооперации с европейскими партнерами, может стать базисом достижения энергетической и экономической независимости в грядущем десятилетии.

Татьяна МАНЕНОК


Источник: http://belmarket.by/

Вернуться в рубрику "Новости" |   Версия для печати