Новости

Экономика устала от импровизаций

За последние 15 лет я испытываю это состояние уже во второй раз. Первый — в период реанимации советской модели плановой, директивной экономики в независимой Беларуси в середине 90-х годов. Уже тогда многим было ясно, что это будет зря потраченное время — главный на тот момент ресурс молодого государства. Но привычка выбрасывать деньги на ветер с помощью чиновников и под бдительным оком госконтроля возобладала. Не зря же говорят: привычка — вторая натура.

Иного от бывшей партгосноменклатуры, оставшейся у власти, и ожидать было трудно. Ее ведь и учили искусству распределять, то есть "планировать других" (пусть даже хорошо), ни в коем случае не позволяя другим "планировать себя" (пусть даже плохо). Полученный в суверенной Беларуси результат повторил в миниатюре итоги соцэксперимента в масштабах СССР — экономика вступила на порог системного кризиса.

 Экономику кастрировали.

В попытках спасти ситуацию КПСС начала перестройку, в Минске же ее назвали либерализацией.

Явное дежавю. Я это уже не только видел, но и читал об этом. В частности, у Н. Бухарина и других критически мыслящих экономистов-ленинцев, когда учился в аспирантуре. Именно ими в 20-е годы прошлого века созданы такие экономические советизмы (термины не интерпретируемые и практически не применимые в других системах), как "хозрасчет", "себестоимость" etc.

Кстати, эти неологизмы были предписаны для практического применения предприятиями тоже во время кризиса. Причем не мирового, а своего, рукотворного. Как его потом нарекут политэкономы и историки социализма, спецы по дефинициям, — кризиса этапа военного коммунизма (системы "запертого" оборота).

Для выхода из кризисной ситуации Ленин сделал максимум возможного в рамках, как в то время считалось, социалистического выбора. Его новая экономическая политика (НЭП), по сути, представляла собой систему "отпертого" оборота капитала по отношению к рынку, но уже к рынку, управляемому государством, то есть чиновниками.

О НЭПе ходили легенды и писались романы. О том же, что реально получилось, можно узнать из работы Николая Бухарина, опубликованной в 1928 году. Вещь, мягко говоря, удивительная. Например, тов. Бухарин так определяет экономическую природу хозрасчета: "Ленинский хозрасчет — это кастрированный коммерческий расчет".

Отметим, кастрацию производят тогда, когда желают лишить кастрируемого способности к воспроизводству. Но тут силой "ленинского гения" экономику кастрировали как бы в ожидании, что она станет приносить невиданные прежде плоды. Наверное, всерьез считали, что экономика так же неисчерпаема, как атом и электрон?

Коммунисты вообще с этой дамой не церемонились. Достаточно вспомнить модель "рыночного социализма", предложенную в середине 60-х годов Отто Шиком для внедрения в Чехословакии. Она предполагала введение элементов рыночного хозяйства (при сохранении стратегического планирования), открытие чехословацкой экономики для международной конкуренции, расширение прав предприятий за счет снижения контрольных функций экономических министерств.

Откровенный поклонник О. Шика, один из самых прогрессивных советских управленцев, многолетний предсовмина СССР Николай Косыгин тоже делал без-успешные попытки "женить" социализм на рынке.

Лучшее из достижений Косыгина на этом поприще — приобретение у итальянцев лицензии и патента на строительство ВАЗа. Но в итоге из неплохой тогда модели "Фиата" все равно получился никудышный "Жигуленок". Что сегодня делать с АвтоВАЗом — своеобразным памятником рыночному социализму — ломает голову правительство России. А весь постсоветский автопром больше всего напоминает известный чемодан без ручки — выбросить жалко, нести неудобно.

 На круги своя.

 История, к сожалению, чаще всего ничему не учит именно нас. Поэтому и требуем от ученых-экономистов, взращенных на политэкономии социализма, быстрых рецептов по предупреждению финансового и экономического кризиса, который этой самой политэкономией никогда не изучался в силу антикризисной парадигмы социализма.

Либерализация белорусской модели экономики сегодня мне напоминает "угар НЭПа", так блестяще описанный Бухариным: "Смысл НЭПа заключается в том, что мы, используя хозяйственную инициативу крестьян — мелких производителей и даже буржуа, — допуская, таким образом, частное накопление, мы вместе с тем в известном смысле ставим их объективно на службу социалистической госпромышленности и всего хозяйства в целом".

Все вернулось на круги своя. Начало 2009 года ознаменовалось бурным стартом масштабной кампании по освещению и популяризации усилий президента, правительства и других органов государственной власти в области либерализации жизнедеятельности общества и граждан.

Голова идет кругом от бесчисленных указов, декретов и постановлений по "совершенствованию", "развитию" и даже "оптимизации". А чего стоят разнообразные региональные и отраслевые штабы и комиссии, над которыми венцом-апофеозом воцарился общественно-консультативный совет при Администрации президента?

Кто виноват?

Волки и овцы, чиновники и предприниматели вкупе с профсоюзами как по команде (почему как?!) дружно уселись за "круглые столы" и стали обсуждать у всех наболевшее.

Почему? Что толкнуло властные структуры в омут публичных дискуссий со своими оппонентами и независимыми экспертами?

Если без лукавства — свалившийся как снег на голову финансовый и экономический кризис. А что предлагается для минимизации его негативных последствий? Перечень рецептов по своему разнообразию вызывает ощущение хаоса не только в методах лечения, но и в самой терминологии.

Трудно разобраться, но попробуем. Начнем с сакраментального: "кто виноват?" и "что делать?".

Для власти и солидарного с ней обывателя — несомненно, Запад, главным образом США, с их алчным стремлением к наживе и капитализации всего и вся. Включая самое святое. Робкие возражения, указания отдельных экспертов на системную природу кризиса директивной модели белорусской экономики демонстративно игнорируются.

А зря. "Белорусская модель", сохранившая базовые приоритеты "военного коммунизма" (превалирующая госсобственность на средства производства, монополизация, тотальное регулирование экономических отношений со стороны чиновников на всех уровнях управления), давно изжившая себя теоретически, на деле демонстрирует врожденный иммунодефицит, обусловливающий неспособность противостоять конкуренции на глобальном рынке.

Мы можем с точностью до микрона выполнять прогнозные показатели по всему спектру внутрисистемных экономических отношений — ВВП, инвестиции, доходы резидентов и др., спланированные на основе внутренних цен "по себестоимости" и жестких бюджетных нормативов Минфина. Но нам неподвластны, к сожалению, рыночные цены на мировых рынках, где приходится покупать и продавать более 50% ресурсов и товаров.

Как следствие — неудача в выполнении главного показателя финансового здоровья — положительного сальдо платежного баланса внешней торговли. Грубо говоря, мы не можем заработать даже столько денег, сколько нужно для простого воспроизводства собственной экономической системы. Приходится занимать у всех, кто пока еще дает, — Россия, МВФ, Венесуэла, возможно, Всемирный банк.

Попробуйте объяснить вменяемому обывателю, что у него в семье постоянный рост доходов, профицит бюджета, но денег на текущий месяц не хватает, и ему (дабы свести концы с концами) вы советуете занять у соседа.

Куда он вас пошлет с таким рецептом, думаю, объяснять не надо. У страны "денег не хватает" из месяца в месяц...

Значит, что-то не так со счетом доходов и профицита. Нельзя сохранить подсистему, работающую в диссонансе с системой более высокого уровня, частью которой она является. Для этого нужно менять системные связи самой подсистемы. Это сегодня понятно не только физикам и математикам, но даже церковным иерархам. "Свободная рыночная экономика, во всяком случае, проявила себя как более эффективная, нежели плановое хозяйство", — сказал журналисту топового немецкого еженедельника "Шпигель" нынешний патриарх РПЦ Кирилл.  Низкая эффективность, неконкурентоспособность — главные системные изъяны действующей модели белорусской экономики. Наступивший кризис еще раз подчеркнул перезревшую актуальность ее коренной реструктуризации. И не столь важно, кто виноват. Маркс с Лениным, Бухарин с Преображенским или наши нынешние Прокопович с Семашко.

 Что делать?

 Меняйся или умри. Эта американская максима как нельзя точно определяет нашу ситуацию.

Но меняться нужно не фрагментарно, как предлагают власть и ее апологеты, а системно, ориентируясь на общепризнанные международные стандарты.

На мой взгляд, задачу повышения конкурентоспособности различных объектов — от работника до страны — вполне можно принять в качестве экономической доминанты идеи национального возрождения. Более того, идеология конкурентоспособности должна стать своего рода религией белорусов. Такой религией, в которой вера направлена на предмет, определенный в понятиях. Ведь еще бездумно цитируемый многими Рене Декарт утверждал: "Дайте понятиям точное толкование — и вы освободите мир от половины заблуждений".

Поэтому нам, какими бы умными мы себя ни считали, просто необходимо удержаться от соблазна эксклюзивной трактовки многих понятий и терминов, придерживаясь международных стандартов их расшифровки на основе глоссариев ВТО (Всемирной торговой организации), МСФО (международных стандартов финансовой отчетности), ИСО (Международной организации по стандартизации) и других глобальных институтов.

 Например, инновации в трактовке "принципа Фраскатти" (стандартное определение, принятое ОЭСР в 1992 году) и то, что мы заложили в госпрограмму инновационного развития страны, — совершенно не одно и то же. И когда мы наивно полагаем, что телевизоры на ЖК-панелях, DVD-приставки, трактор "Беларус-320" и многое другое является инновациями, над нами просто-напросто смеются.

Сегодня в угаре либерализации системы директивной экономики только ленивый не участвует в своеобразном соревновании по выдаче рационализаторских предложений. Представители бизнес-союзов требуют "освободить" цены от нормирования всех затрат со стороны государства через себестоимость, ссылаясь на то, что в развитых странах это вопрос самого товаропроизводителя. Это действительно так. Нормирование затрат там осуществляет сам бизнес по разным общепризнанным методикам и включает их в цены продукции без всякого декларирования в органах госуправления.

Но экономисты-ленинцы придумали калькулирование себестоимости как инструмент регулирования цен в условиях монопольного крупномасштабного производства. Они не предусматривали применения этой методики для малых и средних частных предприятий в условиях рынка. Поэтому переход к свободному ценообразованию по опыту развитых стран требует одновременного создания конкурентной среды и специального механизма антимонопольной политики. В противном случае мы только создадим ценовой хаос, из которого придется выбираться с помощью удвоенного госконтроля.

Из того же разряда либеральных рецептов предложение ликвидировать единую тарифную сетку и дать полную свободу по установлению зарплаты в коммерческом секторе экономики.

Зарплата — это тоже цена, только специфического товара под названием "трудовые ресурсы". Поэтому переход к полноценному рынку труда без специального механизма зарплатообразования тоже невозможен. Он давно всем известен как социальное партнерство и возник в мире одновременно с Международной организацией труда (МОТ) в 1919 году. Конвенции и рекомендации МОТ в области организации оплаты труда лежат в основе тарифной политики всех развитых стран, где есть саморегулируемые общественные объединения работодателей и профсоюзов и такая установленная законодательством штука, как социальное партнерство.

В таких условиях роль государства сводится к законодательному обеспечению и правовому регулированию вопросов труда и трудовых отношений. Специальное регулирование, в том числе с помощью тарифных систем в отдельных отраслях и даже в конкретных фирмах, осуществляется представителями работодателей и работников.

У нас, когда основной работодатель — государство — одновременно является и законодателем, и защитником интересов трудящихся, о полноценном социальном партнерстве, а значит, о тарифной автономии говорить не приходится.

Самое экстравагантное предложение в области раскрепощения белорусских предприятий в условиях кризиса сделал недавно премьер-министр. Он предложил дать предприятиям право направлять амортизационные отчисления на пополнение собственных оборотных средств, с тем чтобы они минимизировали издержки традиционного кредитования со стороны банков на эти цели.

Трудно дать экономическую оценку данному предложению с позиции вузовского преподавателя. Здесь нужен как минимум нобелевский лауреат в области экономики. Можно лишь гадать о реальности и последствиях подобного шага.

Трансформация части основного капитала (стоимость физического и морального износа) в неизвестно какую часть оборотного капитала приведет к реформации всей системы финансового менеджмента предприятий. А самое главное — оставит их без ремонтного фонда и части фонда накопления. При существующей сбытовой стратегии большинства предприятий с акцентом на валовые показатели данная новация с успехом заморозит эти стоимости в складских запасах.

На экономическом языке это означает рост иммобилизации оборотных средств и ничего больше.

Свидетельств неэффективности отдельных возможных фрагментарных подходов к либерализации существующей экономической системы можно назвать еще больше. Но, как говорится, умному достаточно.

Экономика устала от импровизаций. Она очень серьезно больна, и поэтому лечение должно быть системным и стратегически выверенным. Нужно, например, учитывать, что идея экономической свободы привлекает многих. Но далеко не всех. Лозунг нового президента России Д. Медведева: "Свобода лучше, чем несвобода" оказался на поверку не воспринятым теми (увы, многими), для которых "безопасная сытость лучше свободы!".

Вот такое дежавю.

Юрий ВЕСЕЛОВ,
профессор кафедры экономики и управления Института парламентаризма и предпринимательства

http://belmarket.by/




Вернуться в рубрику "Новости" |   Версия для печати
Все права защищены © 2024 ОДО «Бизнес-информ»
правовая информация